Нормандское сказание о переселении

Весьма многочисленны свидетельства ο переселенческом сказании в Нормандии, где оставалось столь много следов скандинавской иммиграции, хотя бы в местных названиях. В трактате, приписываемом аббату Οдοну (942), упоминается обычай датчан, по которому вследствие недостатка земли значительная часть их населения, по выпадению жребия, каждыя пять лет покидает родину, чтобы искать себе новых земель, и больше уже не возвращается.

Более подробный разсказ об этом обычае дал Дудон (Dudon de Saint-Quentin, Dudo Sanquintinianus), родившийся в 960 r. и написавший свой трактат ο нравах и деяниях первых нормандских князей (De moribvs et actis primorvm Normanniae dvcvm) около 1015 г.

После крайне сбивчиваго вступления о Скифском море (Scithicus pontus), об острове Скандии (Canza или Scanzia insula), ο гетах-готах и пр., Дудон разсказывает: «Эти народы возбуждаются горячительным излишеством и, растлевая как можно больше женщин чрезвычайно возмутительным образом, производят безчисленное множество детей в браках, так постыдно заключенных.

Когда это потомство выростает, оно заводит споры из-за имущества с отцами, дедами и между собой, так как численность его очень велика, а земля, ими занимаемая, не может их пропитать. Тогда это множество юношей бросает жребий, кто из них, по древнему обычаю, должен быть изгнан в чужие края, чтобы мечом завоевать себе новыя страны, где они могли бы жить в вечном мире.

Так поступали геты (Getas), они же и готы (Gothi), обезлюдив почти всю Европу, до тех пор, где они остановились ныне. Выполняя свои изгнания и выселения, они сначала совершали жертвоприношения в честь своего бога Тора (Ceterum in expletione suarum expulsionum atque exituum, sacrificabant olim venerantes Thvr Deum suum).

Ему жертвуют не скот или какое-нибудь животное, не дары отца Вакха или Цереры, но человеческую кровь, считая ее наиболее действительной из всех жертвуемых вещей. Поэтому жрец по жребию назначает лиц для жертвы; они оглушаются одним ударом бычьим ярмом в голову; особым приемом у каждаго, на котораго пал жребий, выбивают мозг, сваливают на землю и, перевернув его, отыскивают сердечную железу, т. е. вену.

Извлекши из него всю кровь, они согласно своему обычаю, смазывают ею свои головы и быстро развертывают паруса своих судов на ветру; считая, что таким путем они укротили ветер, они стремительно садятся на весла. Если бы они, по обычаю предков, уезжали верхом, то подняли бы стяги боевые.

Покидая свою землю, они направляют свою волю на смертоносное нападение на народы. Отцы их гонят, чтобы они набрасывались на царей. Их отсылают без всякаго добра, чтобы они на чужбине добыли себе богатство. Их лишают родной земли, чтобы они разместились спокойно в чужой.

Их изгоняют на чужбину, чтобы они обогащали с оружием. Вытесняют их свои люди, для того чтобы с ними делили имущество чужие. От них отмежевывается собственная родня, да возрадуются они имуществу чужестранцев. Их покидают отцы, не должны их видеть и матери. Возбуждается мужество юношей на истребление народов. Отечество освобождается от излишка жителей, а чужия страны страдают, безобразно наводненныя многочисленным врагом.

Обезлюживается все, что попадается им на пути. Они едут вдоль морских берегов, собирая добычу с земель. В одной стране они грабят, в другой сбывают. Проникши в гавань мирным путем, они отплачивают насилием и грабежем».

Описывая «скотский образ жизни» гетов-готов и их жертвоприношения, Дудон пользуется обычным у средневековых хроникеров, многословным и запутанным стилем. Но затем стиль резко меняется — следуют 16 коротких фраз, одинаково построенных.

Каждая фраза состоит из двух частей, каждая часть — из двух-трех слов. Как будто перед нами перевод древне-северной песни, четырехстрочныя строфы (fornyrdislag) которой и обусловили краткия, отчеканенныя предложения даннаго отрывка. Местами переводчик передает и аллитерацию: uno regno quae rapiunt… petunt sequestra pace portus… He сохранил ли Дудон нам обрядовую песнь, которую исполняли в тот высоко-торжественный день, когда третья часть молодежи, совершивши решительную жеребьевку и кровавое жертвоприношение, готовилась оставить свою родину?

Предводителем эмигрантов, принужденных выселиться по определению жребия, был и знаменитый викинг Хастинг. Приехав в Луну (город в заливе Генуи), Хастинг отправляет послов в город, которые между прочим заявляют: «Вам вероятно известно, что мы жребием изгнаны из Дакии (т. е. Дании) и бродили по всем морям, носимые бурными волнами и чудодейственными шквалами вод, а теперь приплыли в край франконскаго племени. Вот прекрасный пример того, как скандинавское переселенческое сказание передавалось туземцам!

Что и первый герцог Нормандский, Ροллοн, был предводителем таких эмигрантов, доказывается покровительством, которое он оказывал всем молодым людям, подвергающимся такому изгнанию. Роллон и его младший брат Гурим (Gorm?) берут их под свою защиту.

Это навлекает на братьев гнев датскаго короля. Начинается война, Гурим падает в бою, а Роллон бежит в Scanza insula. Очевидно, разсказ передается Дудоном не совсем правильно. Исходным местом эмиграции была Scanza insula, откуда едут два брата, Роллон и Гурим, со своим отрядом. Это подходило бы к типу сказания и вовсе не исключает того, что родина Роллона действительно была Дания.

Наряду с Дудоном главным хроникером Нормандии считается Гильом де Жюмиеж (Guillaume de Jumièges, Willelmus Gemmeticensis), живший между 1010–80 гг. Пытавшись доказать, что датчане или норманы происходят от готов, Гильом де Жюмиеж продолжает: «Они производят столь многочисленное потомство, что остров их переполнен народом, и поэтому по закону, утвержденному королями, лишнее население должно оставить свои места. Народ этот умножается потому, что предается чрезмерной роскоши и допускает многоженство. Но отец гонит от себя всех прижитых сыновей, кроме одного, котораго назначает наследником своих прав»

Предводителями таких выселенцев называются Бьерн Железнобокий и его воспитатель Xастинт. Отец Бьерна, Лодброк, следуя закону предков, отказал своему сыну в царстве, чтобы он во главе громаднаго отряда юношей, по указанию жребия, вместе со своим воспитателем Хастингом, чрезвычайно коварным человеком, уехал в чужия края и оружием завоевал себе там местожительство.

В начале второй книги своей истории Гильом де Жюмиеж повторяет известный нам уже разсказ ο Роллоне и Гуриме. Новым для нас является упоминаемый в другой связи дядя Роллона, Hulcius, могучий и гордый муж, храбро сражавшийся с франками при завоевании Нормандии и бывший потом знаменоносцем всей Нормандии.

Стенструп пытался отождествить этого Хульция с предводителем викингов, поднявшихся вверх по Сене в 896 г., — Huncdeus. Повода для такого предположения собственно нет: Huncdeus безусловно отражает имя Angantýr (Ongentheov), Hulcius может быть латинизованной формой Helgi.

Bo всяком случае, сказание могло связать Роллона и Хульция как первых пришельцев Нормандии, на что указывает параллельная комбинация Гильома де Жюмиеж — Бьерн Железнобокий и его воспитатель Хастинг. У Дудона нет ни той, ни другой комбинации.

Имена Роллона и Хульция аллитерируют (Hrolfr — Helgi), и, кроме того, оба действительно остаются в Нормандии, чего нельзя сказать ни про Бьерна, ни про Хастинга. Поэтому следует думать, что приезд норманнов под предводительством Hrolfa и его дяди Helgi относится к походу Бьерна Железнобокаго и его воспитателя Хастинга как оригинальный мотив — к своему варианту.8

Эти материалы по скандинавскому переселенческому сказанию, которые нам дают древнейшие хроникеры Нормандии, восполняются двумя рукописями, приводимыми Деппингом. Одна рукопись интересна, во-первых, тем, что выселение решается королем и родоначальниками сообща, а во-вторых, тем, что должны выселиться не только юноши, но и девицы. В другой рукописи, хранившейся в Bibliotheque du Roi в Париже под № 9857, сохранилось определенное указание на мотив призвания.

В то время, как Дудон и Гильом де Жюмиеж кратко отмечают, что Роллон обезпечил жителям Руана мир и спокойствие — pacem, fidei securitatem, в указанной рукописи более подробно описывается встреча Роллона жителями в Руане. Архиепископ во главе посольства говорит Роллону, что никто их не защищает, что они просят его охранить и защитить их и творить между ними суд, они же будут признавать его за своего господина и дадут ему титул герцога.

Наконец, следует привлечь еще рифмованныя хроники Васа (Wace) и Бенуа де Сент-Мор (Benoit de Saunte-More), возникшия около середины XII века. «Давным давно, разсказывает Вас, в Дании среди язычников существовал обычай, по которому отец, взрастивший несколько детей, после жеребьевки оставлял у себя одного сына, который и становился его наследником после смерти, а те дети, на которых падал жребий, уезжали в чужие края.

Ибо столько рожалось детей, и столько росло и сыновей, и дочерей, что земля не могла их прокормить и родители не могли их держать у себя. По этому обычаю, ο котором только что была речь, и по жребию, павшему на него, и по требованию своего отца Лοдброка, и по совету своей матери, Бьерн снарядился в путь, не смея остаться в стране. Лодброк поручил его попечению Хастинга, чтобы Бьерн всегда следовал его совету и чтобы тот его берег».

Переходя к разсказу о Роллоне (Rou) и его брате Garin (Гурим), Вас еще раз излагает причины и порядок эмиграции. «От многих жен у них было чрезвычайное количество детей; много было малых, много было и взрослых; столько было и сыновей, и дочерей, и жен, и слуг, что и самый богатый господин не мог бы всех прокормить.

Сколько бы он ни наживал, не могло бы хватить на прокорм детей, слишком уж многочисленных; по этому часто случалось так, что сильные и лучшие люди, по указанию жребия, брошеннаго ими между собой, покидали страну и искали себе новую родину по морям и землям; куда же они приходили, там творили много зла… Отцы заставляли их уехать из страны, чтобы отыскать себе местожительство в чужих краях, занимая там земли миром или силой, а младшим братьям доставалось наследство».

Бенуа де Сент-Моρ также с особым увлечением описывает богатое потомство норманов и вытекающия отсюда последствия. «Из-за частаго деторождения и большого умножения населения, сыновья возставали против отцов и лишали наследства своих матерей; дяди, племянники, братья и деды истребляли друг друга мечом. Не могло установиться между ними никакого доверия, так они были жестоки и коварны; и потому что они друг друга теснили, часто они между собою рубились.

Земля не могла их прокормить, и им приходилось уезжать; так она была бедна и безплодна, что не могла их вынести. Наконец, после некоторых усилий, согласно древнему обычаю, удалось взять в руки всю молодежь и возстановить полное согласие; а именно, все сильные, все воины от 15 до 30 и более лет были высланы из своей родины, чтобы они мечом и оружием, сквозь бури и непогоды, по страшным и мрачным морям, искали себе землю, достаточно великую и плодородную, для житья-бытья, где страдания их прекратились бы и где они оставались бы в долголетнем и добром мире…

«Когда наступало время прошаться, раньше чем они выплывали в море, те, кто были указаны и назначены к выселению, приносили жертву богу, именуемому среди них Тором. Но жертвовали ему ни животных, ни птиц, ни вино, ни ладон, ни хлеб, ни печенье, ни другие дары, рукой подносимые, но знайте, они про ливали человеческую кровь в виде жертвы. Они никак не понимали, что кровь может быть так ценна.

Все это им приказывал жрец, избранный по жребию. Вот что делали эти суеверы: взявши в руки бычье 57 ярмо, жрец разможжал череп тем, которые были избраны для жертвы, одним ударом, окончательно: если это ему удавалось, то и прекрасно. Жертва замертво падает на землю, жрец отыскивал сердечную вену, и извлекал чрез нее, сколько мог, крови из тела. Вот изгнанники, чувствуя радость и удовлетворение, окропляют и смазывают себе лицо и голову кровью. После этого им никак нельзя мешкать — готовые к отъезду и снаряженные в путь, они стремительно бегут к кораблям, отдают паруса ветрам и садятся на весла…»

К обрядовой стороне нашего сказания мы вернемся в одной из последующих глав, пока же дополним наши материалы нормандскими преданиями, приуроченными к Сицилии. 59

В истории норманов, написанной монте-кассинским монахом Аматом около 1085 г. и сохранившейся в старо-французском переводе XIII века, разсказывается, как около 1000 г. сорок норманов на обратном пути из Иерусалима освобождают Салерно от осаждающих город сарацын и вообще от гнета язычников (et furent li Salernitain delivre de la servitute de li pagan).

Конечно, как князь, так и весь народ благодарил норманов, предлагал им множество подарков и просил их остаться, чтобы защитить христиан. Однако норманы отказались от всякаго вознаграждения, указав, что они совершили подвиг из любви к Богу.

Что касается приглашения, то норманы не прочь были переселиться из-за богатства, виденнаго ими в Сицилии. Вместе с победителями, норманами, туземцы отправили послов для приглашения. Эти послы понесли с собой и доказательства богатства и плодородности земли — лимоны, миндаль, орехи в сахаре, шелковыя материи, украшенныя золотом сбруи и умоляли их приехать в страну, где течет мед и молоко и где имеется столько хороших вещей.

Такому искушению не могли, конечно, противустоять норманы и стали постепенно переселяться в Сицилию. В 1038 г., когда в южной Италии происходила война императора с греками, сарацины опять стали грозить 60 христианскому населению, так как для их укрощения не доставало сильной руки (la protervité de li Sarrazin non se pooit domer par fiéble main).

Тогда салернский князь Ваймар назначает начальником (fist capitaine) Вильхельма (Guillerme), сына Танкреда, который вместе со своими братьями Дрогоном (Drugone) и Химфридом (Unfroide) недавно прибыли из Нормандии. С ними было 300 воинов. Этот небольшой нормандский отряд и противостоял многочисленному войску греков, и взял укрепление сарацин, словом, одержал блестящую победу.

Не будем излагать подробности завоевания, которое кончилось тем, что норманы заняли все главные города и поделили между собой страну: Вильхельм сел в Мельфи и именовался conte de Puille; Дрогон получил город Венузию; Химфрид правил в замке Лавелло.

В 1046 г. умер Вильхельм, и тогда Дрогон принял титул: Ego Drogo, divina Providentia, dux et magister Italiæ, comesque Normannorum, totius Apuliæ atque Calabriæ. Дрогон был убит в 1051 г., и тогда власть сосредоточилась в руках третьяго брата, Химфрида, который в 1054 г. заключил договор с папой Львом IX, признавшим власть Химфрида и его наспедников над всеми завоеванными землями и над теми областями, которыя еще удастся отнять у врагов в Калабрии и Сицилии. После смерти Химфрида, последовавшей в 1054 г., на сцену выступает его младший брат по отцу — Роберт Γвискар.15

В хронике Роберта Гвискара очень ярко обрисо-вывается положение Апулии и Калабрии до появления норманов. Эти страны были так плохо управляемы, что без поддержки норманов туземцы не выдержали бы натиска врагов. Правда, они платили подати императору в Константинополе.

Но так как от греков получалась плохая защита, то приходилось и сарацинам платить для ограждения своей персоны. Если же они не платили податей, то им самим, и женам, и детям грозила смерть и вечное заключение. Злодейство и преследования были так жестоки, что туземцы или нуждались в защите императора, или же землю приходилось отдавать во власть сарацин, или, наконец, оставалось только защищаться самому.

Более суммарно передает историю завоевания Апулии норманами миланский архиепископ Арнульф, писавший в конце XI века. Но и он удостоверяет, что норманы были призваны начальниками края, так как греки уж очень их притесняли. Норманы, хотя их было и немного, победили греков и заняли край.

Заметив же бездействие туземцев, с одной стороны, и разнообразное богатство страны, с другой, они отправили послов в свое отечество приглашать переселенцев. Так число их постепенно росло и они наводнили всю Апулию, которой они стали владеть как бы по праву. Они оказались высокомернее греков и более свирепыми, нежели сарацины. Изгнав и тех, и других, они сами сделались господами.

В хронике монте-кассинскаго монастыря, составленной монахом Львом Остийским (Leo Ostiensis) в конце XI века, содержится тот же разсказ ο первом появлении норманов в Салерно. Подарки, приносимые послами норманам, описываются несколько иными выражениями, а князь салернский по поводу этого поступка называется «вторым Нарсесом». Более скомканно разсказывается далее ο приезде сыновей Танкреда. Так, например, дележ страны представлен таким образом, что каждый из 12 братьев получил свою часть, хотя сперва приехало именно 3 старших брата, а потом уже, и то с некоторыми перерывами, другие.

У Амата, a также и у Льва Остийскаго, приглашение норманов оторвано от приезда трех братьев, но это и доказывает, что перед нами не факт, а приурочение переселенческаго сказания. Фактами являются появление норманов в Сицилии и их деятельное участие в враждованиях туземцев с сарацинами и греками, вероятно, еще до 1000 г. Историческими лицами следует признать и Вильхельма, и уж наверное Дрогона.

Приехали ли эти старшие сыновья Танкреда втроем, и вообще были ли они братьями Роберта Гвискара, еще вопрос. Но сказание ο призвании норманов было приурочено к первым выдающимся пришельцам, завоевавшим себе прочное положение на чужбине. Хроникер же, занося сказание в свой труд, сообразил, что самое приглащение, которое обставлено очень наглядно, нужно перенести к моменту перваго появления норманов, т. е. к 1000 г., как он решил.

Итак, скандинавское сказание сохранилось и в Италии за исключением причины переселения — голода и связаннаго с ним мотива жеребьевки. Слишком далеко отстояла Италия от Скандинавии, чтобы ее могли интересовать причины выселения. Зато сильно изображено бедственное положение туземцев Сицилии, картинно представлено приглашение, наглядно подчеркнута плодородность новой земли, характерно деление страны между тремя братьями и постепенное соединение власти в одних руках.

Источник: К. Тиандер. Датско-русския изследования. Выпуск III. — Петроград, 1915.